Однажды Игорь Кривошей, хороший химик и наш друг, пришел и вынул из-за пазухи маленький пушистый белый комочек: «Борис Иеремиевич, Галочка! Я вам принес в подарок сиамскую красавицу!» Борис никак не ожидал такого пассажа, тем более, что недавно у нас появился месячный щенок немецкой овчарки с прекрасной родословной, которого он очень хотел иметь и был счастлив, что приобрел его. В доме растет сторож и друг. Игорь, не увидев восторга, смеясь, пообещал в следующий раз принести крокодила. Борис надел очки и с любопытством стал разглядывать то, что принес Игорь. Комочек на полу растопырил розовые лапки и никак не мог встать — совсем малыш был. Сторож и друг, получивший имя Рэна, тоже еще не твердо стоял на ногах. «Ну, и что я с ними буду делать? Кошка и собака вместе — это же постоянный скандал!» — стал нервничать Борис. «Ну что Вы, Борис Иеремиевич! — успокаивал Игорь. Любите их, и они будут любить Вас и друг друга». — «Игорь, Вы мне подложили бомбу в семью!» — «Что Вы, Борис Иеремиевич, все будет хорошо! Вы их полюбите!» — сказал Игорь и поспешил удалиться. Чтобы уменьшить напряжение и ожидание собаче-кошачьего скандала, я взяла «сиамскую красавицу» на себя. Соорудив из косынки гамачек-люлечку, я привязала ее вокруг шеи и посадила в нее котенка. Он пригрелся у меня на груди в своей люлечке и стал громко петь песенки — мурлыкать, за что тут же получил имя Мурлышка.

Спустя некоторое время Мурлышка уже бегала по дому, хорошо знала свой туалет и возмущалась поведением Рэны, которая долго оставляла на полу следы. Дружба зверей была удивительная: они были неразлучны, вместе спали — Мурлышка устраивалась у Рэны между передними лапами щека к щеке. Борис любил своих животных, баловал их, украдкой кормил Рэну с руки возле стола во время ужина, что нам было категорически запрещено делать (животные должны иметь свое место в доме!). Рэна смотрела на него преданно и влюбленно — она выбрала его своим хозяином. К большому сожалению, в шестимесячном возрасте она погибла, отравившись во время прогулки. В доме у нас воцарился траур. Борис долго и горько переживал гибель такого преданного члена семьи, обвиняя нас с Саней в том, что не уберегли Рэну.

Мурлышка выросла в удивительную красавицу и умницу. Борис обожал ее и считал, что она — заколдованная сказочная принцесса, а Мурлышка смотрела на него, не мигая, своими огромными умными глазами. Борис ее стеснялся и уходил переодеваться в спальню. Мурлышка не подходила к нему — наблюдала за ним на расстоянии.

Однажды случилась беда: мы попали в аварию, в результате которой у нас были многочисленные порезы на лице, руках и шее от разбитых вдребезги стекол машины. Дело было летом. Нас привезли домой и, обессиленные от перенесенного шока, мы сели за стол в гостиной, чтобы прийти в себя. Мурлышка мгновенно прыгнула на стол и стала зализывать многочисленные ранки на лице и руках сначала у Бориса, потом у меня. Здесь она впервые явно выразила свое предпочтение хозяину дома.

Весной Мурлышка начала долго, трубно, призывно кричать. Я была в панике — Мурлышка заболела! Потом выяснилось, что пора приглашать в дом жениха. Борис в это время был в Киеве и, как всегда, звонил, чтобы узнать, что нового дома. «Мурлышка кричит не своим голосом, требует жениха!» — отчитываюсь я. «Так надо помочь!» — слышу в трубке. «Помочь!» — это всегда первый посыл, первая мысль, которая возникает у Бориса, когда он видит чью-либо беду или нужду (в случае с животными — тоже). Начались поиски «подходящей партии», ведь жених должен был быть непременно сиамский, и когда Борис вернулся из Киева, в доме уже бегали Мурлышка с женихом, который был какой-то неказистый, непропорциональный, плешивый, с блохами в придачу. Борис увидел их и с порога: «Ну, вот и хорошо!». Потом радовался их играм, нежным вылизываниям друг друга, с удовольствием наблюдал за тем, как они ели из одной миски и спали на одной подушке, свернувшись в один клубок. Он им отдал даже свою подушку и нежно смотрел на них, как смотрят на маленьких детей. Через неделю жених уехал, а Мурлышка заболела, забивалась в темные углы, и было с ней неладно. Я повезла ее в ветеринарную лечебницу, где мне предложили оставить ее для дальнейшего наблюдения. Оставить Мурлышку! Ни за что! Я привезла ее домой и была в отчаянии. Когда Борис, придя домой, выслушал мой отчет, он немедленно связался с врачами и, едва успев поужинать, по их рекомендации повез свою «принцессу» к профессору-ветеринару. Мурлышка была спасена.