В памяти якутян, которым удалось познакомиться с Борисом Иеремиевичем Веркиным, осталось прежде всего то яркое впечатление, которое он произвел в свой первый приезд на якутскую землю. Нам, привыкшим к неторопливой размеренной жизни, была удивительной его энергия, деловая хватка и настойчивость, с которой он приступал к внедрению в практику геофизических съемок на территории республики разработок ФТИНТ: ИК-радиометрии, криогенной геофизической аппаратуры и некоторых других. Разработки ФТИНТ, до этого момента недоступные нам по известным причинам, поражали воображение. В самом деле, удивительно, когда чувствительность применяемых в полевой геофизике приборов — магнитометров и гравиметров — при погружении в термостаты с жидким гелием повышалась на два, а то и на три порядка. Ничего подобного мы и вообразить себе не могли. Впоследствии, правда, оказалось, что использовать приборы, созданные для исследований космического пространства, в земных условиях не так-то просто. И нужна была убежденность и пробивная сила такого крупного ученого и организатора науки, каким был Борис Иеремиевич, чтобы сдвинуть это дело с мертвой точки.

Но мне хотелось рассказать не о деловых контактах и не о результатах испытаний различных приборов ФТИНТ, а товарищеской встрече с Борисом Иеремиевичем на якутской земле и нескольких памятных днях, проведенных с ним в таежных дебрях на севере Якутии.

Нам не были понятны причины, которые побудили Бориса Иеремиевича отмечать свой 60-летний юбилей не в кругу друзей и близких в Украине, а в самой что ни на есть таежной глуши. Может быть, к этому склонили его наши восторженные рассказы о красотах якутской природы. Но это только предположение. Очевиден лишь сам факт, что им было высказано пожелание отпраздновать свой юбилейный день рождения где-нибудь подальше от цивилизации, желательно в тех местах, куда «Макар телят не гонял». Пожелание уважаемого гостя было для нас законом. И мы постарались подобрать соответствующий уголок нетронутой природы в одном из самых безлюдных и глухих районов республики, в трехстах километрах от ближайшего населенного пункта.

Мы — это группа единомышленников и коллег по работе, которым приходилось сотрудничать с представителями ФТИНТ и встречаться с Борисом Иеремиевичем при обсуждении тех или иных проблем в первый его приезд в город Якутск. В составе нашей группы таежных флибустьеров (как мы себя называли) состояли геофизики: Генрих Желвис, Эрнест Келле, Наташа Карева, Георгий Балакшин и автор этих строк; геолог Игорь Богатых, обогатитель Анатолий Верменич. Все старожилы Якутии или ее коренные жители.

Забегая вперед, отмечу, что выбранное нами место Борису Иеремиевичу понравилось. Потом он говорил нам: «Я побывал во многих странах и немало поездил по нашей стране, но только здесь я впервые увидел землю в том виде, в каком ее создал Господь Бог». Такую похвалу нам, конечно, лестно было слышать, хотя особой нашей заслуги тут не было; землю все-таки создавал Господь Бог, а мы только пользовались ее щедротами.

Упомянутый уголок дикой природы представлял собой отрезок берега крупной реки на участке ее прижима: с левой стороны — крутым обрывистым склоном горы, с правой — обширной крупногалечной косой, образовавшейся в месте впадения в реку довольно большого притока. Река здесь сужалась до ширины 150—200 метров и имела быстрое течение. В полукилометре ниже прижима быстрина сменялась глубоким спокойным плесом. Среди курумника на крутом склоне левобережной горы высились рыжеватые скалы, похожие на развалины загадочных древних замков. Причем сходство было до такой степени разительным, что с первого взгляда даже не верилось, что это естественные образования природы. Долина реки в этом месте глубоко врезанная в рельеф местности и просторная. Если смотреть вниз по течению и на правый берег, то долина кажется необычайно широкой: береговые скалы видны на удалении 10—15 километров.

Среди курумника и скал на левом берегу раскинулись небольшие островки даурской лиственницы. На приподнятой террасе противоположного берега лес стоит густой зеленой стеной. В устье правого притока видны густые заросли ивняка и ольхи. Здесь излюбленное обиталище сохатых и зайцев. За террасой правого берега через лес просматривается довольно большое старичное озеро, где в изобилии водятся окуни и щуки, а также гнездятся гагары и большие белые чайки. Когда-то здесь гнездились и лебеди, но после того, как в них стреляли проезжие браконьеры, лебеди навсегда покинули озеро.

Таковы, в общих чертах, природные особенности того места, куда мы завезли Бориса Иеремиевича с Галиной Васильевной и сыном Сашей. Добавим, что это было в теплый солнечный день. Долина реки продувалась прохладным ветром, прижимавшим к земле комаров. По берегу можно было ходить легко одетым и даже загорать. Синяя гладь реки, светлые галечные косы, чистейший воздух, ослепительное заполярное солнце, зелень леса и нагромождения скал — все это было, по-видимому, ново и необычно для юбиляра. Как мы и надеялись, такая природная благодать пришлась ему по душе.

Но мы знали капризы северной природы. Могло случиться, что уже через несколько часов все переменится: пойдет дождь, снег — и непогода зарядит на неделю, а то и долее, когда из палатки носа не высунешь. Поэтому сразу же принялись обустраивать лагерь.

Стол для юбилейных торжеств был сооружен из лиственничных деревьев и плавника. Установили его у самой кромки воды. Сиденьями служили пеньки и коряги. Трудами хлопотливых женщин, Галины Васильевны и Наташи, стол был великолепно сервирован и украшен полевыми цветами. Заморских деликатесов среди закусок не было, но зато все, что имелось, было доброкачественным и обильным. Рыба свежая, только что пойманная, — жареная и вареная, малосольная и запеченная в тесте; уха тройная или четверная с наваром из тайменьих голов и окуней; икра сиговая, ничуть не уступающая по вкусу прославленной кетовой. И, конечно, оленина во всех возможных видах и разнообразии. «Материальчика», как мы между собой называли спиртное, тоже было в достатке.

В подарок юбиляру преподнесли красивые окатанные гальки камней местных пород и крупного 25-килограммового тайменя, пойманного на спиннинг около лагерной стоянки на глазах у Бориса Иеремиевича. Таймень был засолен в шлиховом брезентовом мешочке целиком и потом самим академиком транспортирован до Харькова.

Во время подготовки к юбилейным торжествам Борис Иеремиевич ходил по лагерю и внимательно смотрел, как мы делаем ту или иную работу: ставим палатки, заготавливаем дрова, разводим костер, ловим и разделываем рыбу, готовим снасти и так далее. Прислушивался к нашим спорам, почти не принимая участия в разговорах. Самого его, как мы заметили, не интересовала конкретно ни рыбалка, ни охота. Во всяком случае за удочку и за спиннинг он ни разу не брался и не проявлял желания поохотиться на оленей (лицензии на отстрел у нас были). Вначале это нам казалось странным; ну как тут не взяться за удочку, когда хариусы прямо кишат около берега и его сын Саша ловит их сотнями.

Потом мы поняли, в чем состоял его интерес и что его занимало. Во время одного из застольных эпизодов, провозглашая очередной тост, он дал шуточную, но совершенно верную и меткую характеристику каждого из нашей компании, отметив склонности и привычки, достоинства и недостатки, усмотрев даже скрытые и не вполне осознаваемые нами самими черты характера. И нам стало ясно: его интересовали люди, то есть мы как индивидуумы. Многолетнее и постоянное общение с огромным количеством самых разнообразных людей в своем институте и за его пределами обязывало его, как руководителя крупного коллектива, внимательно рассматривать и оценивать каждого человека. Эта особенность, по-видимому, перешла со временем в привычку. И нас он тоже разглядывал и оценивал — что мы из себя представляем и на что мы способны. И надо сказать, что оценивал профессионально. Во всяком случае, лаконичные психологические портреты каждого из нас, которые он нарисовал в своем воображении, были потрясающе точными. Хотя знал он нас считанные дни.

Юбилейное торжество началось в разгар теплого летнего дня, когда погода, что называется, разыгралась и не предвещала никаких признаков грядущих бедствий. Как принято и на «материке» в цивильной обстановке, вначале провозглашались заздравные тосты в честь юбиляра, его родных и близких, произносились спичи в стихах и прозе, вручались памятные подарки. В промежутках и долго потом пелись песни. Компания наша подобралась музыкальной. Гитара непрерывно переходила из рук в руки и почти не замолкала весь день. Наташа Карева великолепно исполняла старинные романсы, которые знала во множестве. Словом, каждый старался в меру своих способностей, чтобы внести свою лепту в общее веселье. Отметив потом наше увлечение песнями, Борис Иеремиевич справедливо заметил, что мы видим мир через окно гитары. Это действительно было так. Из песен Окуджавы, Высоцкого, Городницкого, Визбора и других бардов мы узнавали о мире куда больше, чем из других источников информации.

В ответном слове Борис Иеремиевич поблагодарил нас за оказанный ему прием, воздал должное якутской природе и нарисовал, как я уже говорил, краткие психологические портреты каждого сидящего за банкетным столом. Говорил он долго, но столь увлекательно, что мы готовы были слушать его без конца. Человека с такой эрудицией, кругозором, начитанностью, памятью и знанием человеческой натуры мы встретили впервые.

Застолье продолжалось дружно и весело, когда я заметил, что Гоша Балакшин с тревогой поглядывает на реку. Я тоже присмотрелся и понял его тревогу. Вода потемнела и поверху шла пена. А это явный признак начинающегося подъема воды.

Как и все равнинные и горные реки в зоне вечной мерзлоты, наша река могла «взбеситься» от непонятных на первый взгляд причин. Бывало так. Стоит ясная солнечная погода, без каких-либо признаков дождя. Середина лета, когда черная вода уже прошла и нет никаких предпосылок для очередного подъема воды. Но вдруг она начинает стремительно подниматься и затоплять долину. У зазевавшихся геологов, рыбаков и туристов вода нередко уносит лодки, затопляет палатки и причиняет немало прочих бед. Мы знали о капризном характере нашей реки, но не ожидали от нее такого подвоха в самый разгар торжества. Тревога наша обострялась еще и тем, что около противоположного берега в уловах были поставлены сети. Их могло затопить и порвать. А сетей у нас было немного, и мы ими дорожили.

В тот момент, когда мы заметили начинающийся подъем воды, как я уже говорил, очередной тост провозгласил Борис Иеремиевич. Говорил он долго и, как обычно, интересно. Поэтому прервать его мы не смели, но и сидели как на иголках. Вода же поднималась прямо на глазах, затопляя наши сторожевые знаки — пирамидки камней и геологические молотки — у кромки берега.

Поверху вместе с пеной уже несло всякий лесной мусор: сучья, щепки, мелкий лесной плавник. Когда Борис Иеремиевич закончил свою речь, мы с Гошей моментом сорвались с мест и побежали к лодкам. Переправиться на тот берег не было проблемой, но все же одну сеть из трех мы проворонили: ее замотало и унесло.

Вода все прибывала и прибывала. Праздничный стол пришлось перенести поближе к скалам. Но поскольку река вела себя все агрессивнее и неумолимо наступала на палатки, пришлось сворачивать лагерь и готовиться к эвакуации. Иначе грозила перспектива быть загнанным в курумник и на скалы, где вертолет приземлиться уже не смог бы. Ближайшая незатопляемая территория с готовой вертолетной площадкой (база бывшей геологической партии) находилась в полусотне километров ниже по течению реки, куда и намечалось перебазироваться в случае наводнения или какого-либо другого стихийного бедствия. Там имелись и заброшенные домики для жилья, где можно было укрыться от непогоды. Вызванный по рации вертолет успел забрать часть людей в последний момент, сев уже в воду колесами у самых скал. Остальные по­грузились на резиновые лодки, а двое наиболее энергичных товарищей — Толя и Игорь — на байдарку и стали догонять вертолет.

На новом месте нас уже ожидал заново сколоченный и сервированный стол. Теперь он был водружен на высоком уступе террасы, недосягаемый для бушующей реки. Юбилейное действо продолжалось.

Юбиляр был доволен, его желание осуществилось; мы тоже, так как получили редкую возможность узнать, каким гармонично развитым и интересным в общении может быть большой ученый.