Борис Иеремиевич Веркин… Его скульптурный портрет — горельеф встречает нас у входа в институт уже немало лет. А я помню его молодым и энергичным, когда он впервые встретился с нами в сентябре 1950 года. Мы были первокурсниками, а первое впечатление бывает особенно сильным и глубоким. И для Бориса Иеремиевича мы оказались первым потоком студентов, которому он, молодой доцент, сотрудник УФТИ, стал читать курс общей физики. «Я читаю физику экспериментальную, — подчеркивал он, — а курс теоретической физики вам будут читать потом». Читал он увлеченно, вкладывая душу в каждую лекцию, и это ощущали мы, студенты. Лекции Борис Иеремиевич исполнял с артистизмом, да и внешность его была артистической. Был он среднего роста, энергичен, плотно сложен, черноволос (ему исполнился всего 31 год).

На лекции Бориса Иеремиевича приходили и студенты старших курсов — так увлекательно и увлеченно он читал (не поймите слово «читал» в буквальном смысле — шпаргалками он не пользовался). Студентки не сводили с него глаз. Однажды во время лекции он не выдержал и сказал: «Сухачева так смотрит на меня, словно хочет застрелить глазами». А затем продолжил лекцию.

Лекции Бориса Иеремиевича проходили в большой физической аудитории старого университета (потом там разместился УЗПИ, переименованный впоследствии в УИПА — Украинская инженерно-педагогическая академия). Аудитория всегда бывала полна. Мы были первым большим потоком физиков, в 1950 году набор студентов на физмат увеличился в 3-4 раза по сравнению с предыдущими годами. На нашем курсе было 150—200 физиков и около 50 математиков, механиков, астрономов, вместе взятых, которые составляли тогда математическое отделение физмата, куда я перешел после 5-го семестра. Курс Бориса Иеремиевича я успел выслушать полностью.

Когда мы стали второкурсниками, Борис Иеремиевич делился с нами: «Вот новому потоку первокурсников я сумел за одну лекцию рассказать то, что вам рассказывал четыре лекции подряд». На нашем потоке курс лекций Бориса Иеремиевича проходил обкатку. И еще запомнились мне слова Бориса Иеремиевича о том, что лектор должен знать по крайней мере вдвое больше, чем ему нужно рассказать. Если лектор должен рассказать все, что знает, — это очень тяжелый случай, не говоря уже о случае, когда нужно рассказать больше, чем знаешь сам…

Иногда Борис Иеремиевич приносил на лекции «Природу вещей» Лукреция Кара и читал нам отрывки оттуда. Мы слушали, затаив дыхание.

Лекции Бориса Иеремиевича сопровождались интересными эффектными опытами. Впоследствии я слыхал, что многие из них и из рассказанных фактов Борис Иеремиевич приносил нам прямо из лаборатории УФТИ, так сказать «in statu nascendi». Тогда я этого не знал, но живость лекций всегда ощущалась. Чтобы всем было видно опыты, их нередко проектировали с помощью эпидиаскопа на экран или даже потолок.

В 1960 году Борис Иеремиевич возглавил основанный им ФТИНТ. Это — целая эпоха и в развитии науки, и в жизни тех, кому посчастливилось работать в этом институте. Тема эта необъятна, ограничусь лишь двумя эпизодами.

Со студенческих лет я был на хорошем счету у Бориса Иеремиевича, и в институте имел благодарности дирекции и премии на конкурсах научных работ. Однако с докторской защитой я затянул, меня многие поторапливали и подбодряли. Борис Иеремиевич проявил настойчивость в этом вопросе, за что я ему очень признателен. Например, когда в 1979 году пришел срок моей переаттестации, а докторской еще не было, Борис Иеремиевич потребовал, чтобы я отчитался на Совете института. И там, когда я стоял лицом к залу, стал строго настаивать, чтобы я пообещал представить докторскую в течение года. «Ну, хотя бы из уважения ко мне!» — сказал он. Деваться было некуда, но я понимал, что за год не справлюсь, и тогда будет еще хуже. «Так вот, как раз из уважения к Вам я и не обещаю», — ответил я, опустивши глаза. Борис Иеремиевич смягчился, те, кто смотрели на него в это время, говорили, что он улыбнулся. Переаттестация стала для меня хорошим толчком для дальнейшей работы.

Вообще же Борис Иеремиевич нередко бывал тверд и порою наживал себе недоброжелателей и противников.

Последний раз я видел Бориса Иеремиевича в мае 1990 года, когда отмечали 30-летний юбилей института. Борис Иеремиевич выступил на собрании. Несколько лет назад он перенес инсульт, болезнь прогрессировала, говорил он тихо и медленно, вспоминая историю основанного им института, но слушали его внимательно. В то же лето Бориса Иеремиевича не стало.