Мои воспоминания о Борисе Иеремиевиче Веркине связаны с многочисленными впечатлениями от общения с этим выдающимся ученым. Во-первых, я на собственном опыте познал, что директор института всегда лично знакомился с каждым из будущих сотрудников института, вникал в проблему, которой должен заниматься молодой ученый. Второй аспект, которого я коснусь, — это научно-организаторская жилка в деятельности Б.И. Веркина, все делавшего для того, чтобы во ФТИНТ развивались все основные направления фундаментальной физики, а также прикладные исследования в области физики низких температур. Наконец, мне хочется сказать о чисто человеческой стороне общения Б.И. Веркина с сотрудниками, его умении и способности вовремя прийти человеку на помощь. Причем степень поддержки не зависела от ранга ученого, который оказался в беде. Я думаю, многие кадровые сотрудники института согласятся с этим моим утверждением.

Впервые о Борисе Иеремиевиче Веркине я услышал в конце 1960 года в Тбилиси от молодого кандидата физико-математических наук Цинцадзе Нодара Левановича (ныне академика АН Грузии), закончившего аспирантуру в Харькове (УФТИ) под руководством профессора Александра Ильича Ахиезера. Я тогда учился в аспирантуре Тбилисского государственного университета (ТГУ). В пятидесятые годы ХХ ст. общая теоретическая подготовка студентов на физическом факультете ТГУ была поставлена хорошо (это я осознал уже позже), однако выработке у студентов навыков самостоятельной работы уделялось мало внимания. Я не припоминаю случая, когда студент нашего факультета имел по окончании университета текст законченной статьи или научную публикацию. После поступления в аспирантуру для меня мало что изменилось. За год обучения передо мной не было поставлено никакой конкретной физической задачи, было лишь предложено изучать теорию полупроводников с перспективой поездки в Киев для сотрудничества с профессором С.И. Пекаром.

Я не был удовлетворен тем, как шли мои дела, поделился своими сомнениями с Н.Л. Цинцадзе и попросил у него совета. Тогда я и услышал о том, что в мае 1960 года в Харькове создан новый институт — Физико-технический институт низких температур АН УССР, директором которого назначен молодой и очень энергичный ученый профессор Борис Иеремиевич Веркин. Мне было сказано, что хотя новый институт пока еще «стоит на песке» (у него нет своего помещения, немногочислен его кадровый научный состав), но, по имеющейся информации, он со временем должен стать одним из ведущих научных центров СССР в области физики и техники низких температур. Среди исследовательских физических отделов планируется создание и теоретического отдела, поэтому Н.Л. Цинцадзе посоветовал мне выехать в Харьков для устройства на работу в этот институт. Он написал рекомендательное письмо на имя Б.И. Веркина, и в марте 1961 года я прибыл в Харьков.

ФТИНТ был тогда разбросан по разным помещениям города. Дирекция, административные службы, библиотека и ряд отделов (в частности, теоретический отдел) помещались на 4-м этаже Харьковской консерватории (ныне Академия искусств). В назначенное время я был в институте. Меня предупредили, что из-за огромной занятости Бориса Иеремиевича (он приходил на работу в 7 часов утра и уходил домой за полночь, очень часто находился в командировках в Москве, Киеве и других городах Союза) он уделит мне мало времени. Я был принят директором в его кабинете, который располагался в продолговатой комнате с длинным столом, за которым сидело много людей. В помещении было сильно накурено. Видно было, что здесь проходит очередное совещание, в работе которого был сделан перерыв. В то время обязанности руководителя теоротдела исполнял Д.Г. Долгополов. Он предупредил меня накануне, что встречался с директором и ознакомил его с рекомендательным письмом. Поэтому для меня было неожиданным предложение Бориса Иеремиевича рассказать о моей учебе в аспирантуре и мотивах приезда в Харьков. Я по возможности подробно рассказал присутствующим о себе, после чего Б.И. Веркин ознакомился с моим дипломом и поинтересовался, чем сейчас занимается Н.Л. Цинцадзе, где работает и не думает ли возвращаться в Харьков (оказалось, что они были хорошо знакомы по УФТИ). После завершения аудиенции Борис Иеремиевич сказал мне, чтобы я пришел на следующий день к нему снова.

В первую же встречу с Борисом Иеремиевичем я почувствовал доброжелательность этого маститого ученого и не ощущал робости под его цепким взглядом. Никакого чванства или превосходства! Вторая наша встреча проходила в более непринужденной обстановке. Мне было предложено пройти собеседование с профессором И.М. Лифшицем, причем Борис Иеремиевич тут же договорился по телефону о дне встречи. Уже после поступления на работу во ФТИНТ мне стало известно, что Б.И. Веркин планировал поставить И.М. Лифшица во главе теоретического отдела института, поэтому моя встреча с будущим академиком не была случайной.

После нескольких дней пребывания в Харькове, я был информирован об исследованиях Веркина и Лифшица в области физики металлов. Мне стало известно, что БИ работал в УФТИ в отделе Б.Г. Лазарева и свои фундаментальные результаты в области эффекта де Гааза—ван Альфена интерпретировал на основе теоретических работ И.М. Лифшица. Не скрою, я сильно волновался перед встречей с Ильей Михайловичем. Принял он меня у себя дома, подробно расспросил о сданных экзаменах теорминимума. Прощупал также мои знания по математике, в частности по теории функций комплексного переменного. В конце беседы он вдруг спросил, хочу ли я поступить к нему в аспирантуру. Я не знаю, откуда у меня взялась наглость, но я сказал, что поступать в аспирантуру не хотел бы. По-видимому, мой импульсивный отказ был связан с не очень хорошими воспоминаниями об аспирантуре в Тбилиси. Илья Михайлович спокойно отреагировал на мой отказ, и стал вслух рассуждать о том, что во ФТИНТ еще нет сложившегося сильного ядра теоретиков, и это может помешать моему научному становлению. Последовал новый вопрос, с кем из теоретиков ФТИНТ я хотел бы сотрудничать. Поскольку кроме Долгополова, я не был знаком ни с одним из перечисленных сотрудников, я попросил Илью Михайловича охарактеризовать направление исследований каждого. Когда было названо направление «Современные методы квантовой теории поля в физике твердого тела», развиваемое Игорем Орестовичем Куликом, я сразу изьявил желание сотрудничать с ним. Илья Михайлович поддержал меня и, продолжая свои размышления вслух, сказал, что, может быть, моя работа в молодом коллективе и под руководством молодого талантливого физика поможет моему формированию как физика. Так судьба свела меня с Игорем Орестовичем Куликом — прекрасным теоретиком и будущим руководителем отдела, членом-корреспондентом АН УССР, работы которого в области сверхпроводимости и квантовых когерентных явлений стали известны во всем научном мире.

После встречи с И.М. Лифшицем я был зачислен на работу в теоротдел. Я хорошо запомнил напутственные слова Б.И. Веркина о том, что он надеется на мою полную самоотдачу для достижения успехов в науке. Мне приятно сознавать, что предсказанный с И.О. Куликом эффект осцилляций контактной разности потенциалов двух металлов вскоре был экспериментально обнаружен во ФТИНТ Б.И. Веркиным, Л.Н. Пелихом и В.В. Еременко, а также А.Д. Каплиным и Д. Шенбергом в Англии.

В первые годы существования ФТИНТ важную научную роль играли заседания ученого совета института. На них рассматривались все работы сотрудников, направляемые в печать, выступали с докладами приглашенные ученые, работающие в разных областях физики конденсированного состояния. На заседаниях совета обычно председательствовал Б.И. Веркин. Количество публикаций сотрудников ФТИНТ в центральных научных журналах росло. В первые годы был опубликован ряд статей, которые составили золотой фонд достижений не только харьковской, но и всей советской науки.

В области сверхпроводимости — это, прежде всего, экспериментальное обнаружение нестационарного эффекта Джозефсона (И.К. Янсон, И.М. Дмитренко, В.М. Свистунов).

В те годы на Павловом Поле началось возведение основных корпусов Физико-технического института низких температур, план которого висел в кабинете Б.И. Веркина. Огромная стройка на пустыре поражала своими масштабами и темпами. Сотрудники института вносили свою посильную лепту в это дело, участвуя в субботниках. БИ лично руководил всеми работами, активно помогали ему все руководители отделов.

В результате напряженной работы коллектив ФТИНТ встретил свое первое 5-летие весомыми научными достижениями. Успешно шло и строительство. Уже был возведен криогенный корпус, а также построены корпус опытного производства и лабораторный. В связи с юбилеем в Харьков приехали президент АН СССР М.В. Келдыш, президент АН УССР Б.Е. Патон, областное руководство Харькова. Встречали гостей директор института Б.И. Веркин и его заместитель по научной работе Александр Александрович Галкин. Гости не скрывали своего восхищения достигнутыми результатами коллектива. С удовлетворением отмечалось, что хотя юбилеи обычно празднуют, когда институту исполняется 20 или 25 лет, но Борис Иеремиевич убедительно продемонстрировал, что успешная работа позволяет отмечать их и по прошествии 5-ти лет. После отъезда гостей состоялся митинг сотрудников института. Борис Иеремиевич и руководство ФТИНТ поздравили фтинтовцев с достигнутыми успехами, пожелали нам дальнейших творческих успехов. Все это торжество происходило на открытом воздухе. Борис Иеремиевич выступал со второго этажа криогенного корпуса, сотрудники собрались во дворе перед ним (тогда еще не было стены, отделявшей институт от улицы, не было и самого проспекта Ленина). До сих пор я сохранил воспоминание об этом звездном часе нашего института и его директора.

Я часто спрашивал себя, на чем зиждется авторитет нашего директора Бориса Иеремиевича Веркина. На наших глазах рос и формировался коллектив ФТИНТ, появилось новое подразделение — Опытное конструкторское бюро, рос и все более твердо заявлял о себе исследовательский корпус нашего института. Присутствуя на заседаниях ученого совета ФТИНТ, мы видели, как постепенно выделился и стал основным целый ряд направлений исследований в области физики конденсированного состояния. Борис Иеремиевич всецело вникал во многие детали проблемы, изучением которой занимался тот или иной руководитель отдела. Все это ясно демонстрировало всем нам глубокие знания директора в области физики и криогенной техники, его научную интуицию.

Борис Иеремиевич отличался глубоким чувством патриотизма. Вспоминаю случай, произошедший во время возвращения из научной командировки в Киев. И.О. Кулик и я ехали в одном вагоне с Б.И. Веркиным. Обсуждалась одна из проблем сверхпроводимости и Игорь Орестович высказал восхищение результатами группы теоретиков из Москвы. Совершенно неожиданно Б.И. Веркин перебил его и стал убеждать нас, что уровень работ фтинтовцев, в частности теоретиков, ничуть не ниже, чем у москвичей. К тому времени в институте уже были получены прекрасные результаты в области эффекта Джозефсона, в других областях физики твердого тела, а также математики. БИ глубоко верил своим кадрам, на основе уже полученных ими научных результатов трезво оценивал их перспективу и умел активно и аргументированно поддерживать их кандидатуры в Президиуме АН УССР на выборах в члены Академии наук.

Когда появились первые публикации о создании установок для достижения сверхнизких температур в несколько милликельвин, Борис Иеремиевич поддержал развитие таких работ во ФТИНТ и активно обсуждал с физиками круг задач, которые можно было бы исследовать в связи с новыми техническими возможностями. После нашумевшей публикации Хигера в нашем институте был организован целый ряд семинаров с участием ученых из других институтов страны. При активном участии Б.И. Веркина в Харькове была проведена первая в Союзе конференция по изучению свойств различных соединений на основе солей TCNQ. Председателем оргкомитета конференции, в который вошли ведущие ученые ФТИНТ, был Б.И. Веркин, его заместителем — И.В. Кривошей, секретарем конференции назначили меня. Были приглашены ученые Москвы, Черноголовки, Киева, Ленинграда, Львова, Тбилиси, Харькова и других городов Союза. Благодаря инициативе Игоря Васильевича Кривошея в работе конференции участвовал практически весь отдел академика Игоря Щеголева, работы которого в области синтеза новых органических материалов и исследования их физических свойств были признаны во всем мире. Конференция проводилась на базе отдыха фтинтовцев на Печенежском водохранилище. Она прошла успешно, была, по мнению участников, весьма своевременна и позволила наладить между ними тесные творческие контакты.

Борис Иеремиевич сумел убедить Академию наук в необходимости создания в Харькове специальной химической лаборатории для поиска и синтеза новых классов квазиодномерных органических структур (в том числе комплексов с высокой проводимостью), которую возглавил известный химик, профессор Харьковского университета И.В. Кривошей. В дальнейшем многие экспериментальные лаборатории ФТИНТ использовали образцы, полученные в этой лаборатории, и проводили с ней совместные исследования. В 1976 году о некоторых своих результатах И.В. Кривошей докладывал на Международной конференции по органическим проводникам и полупроводникам в г. Шиофоке (Венгрия).

В период, предшествующий проведению конференции на водохранилище, мне довелось чуть ли не ежедневно общаться с директором. БИ вникал во все детали программы совещания, которая готовилась Кривошеем и мной на основе поступивших сообщений от будущих участников конференции. Я был свидетелем то­го, как БИ настаивал в разговоре с хозяйственниками на ускорении подготовки корпусов лагеря для приема гостей. Более близкое деловое общение с БИ оказалось нелегким испытанием: в те дни я ловил себя на мысли, что страшно напрягался рядом с этим незаурядным человеком, стараясь следить за всеми его советами по части организации конференции. Но таков был Б.И. Веркин всегда, ради дела он часто не щадил себя и, как правило, добивался от подчиненных желаемого результата. Поэтому в благодарной памяти фтинтовцев и всех, кто его знал лично, он навсегда останется образцом служения науке.